Круто ты попал

Олеся Шмакович

Попаданцами в современной фантастической литературе называют наших современников, внезапно оказавшихся в каком-то параллельном (чаще всего, фэнтезйном) мире или прошлом. Пользуясь, к примеру, полученным в процессе перехода сверхъестественными способностями в первом случае или своей осведомленностью о том, по какому пути пойдут дальнейшие события – во втором – эти герои и героини одной левой побеждают всех врагов и достигают высокого положения в обществе.

Подобный приём использовали ещё классики, в частности Марк Твен, когда писал о янки из Коннектикута, попавшего во времена мифологического короля Артура. Типичными попаданцами были герои «Хроник Нарнии» К. С. Льюиса и Джон Картер Э. Р. Берроуза. Более близок к нам по времени «Лорд с планеты Земля» С. Лукьяненко, в тот же ряд можно поставить Стаса и Костю из «Сегодня, мама!», Виктора из «Не время для Драконов» и в какой-то степени Кирилла из «Черновика» и «Чистовика», ну и почти всех персонажей «Конкурентов». Всех персонажей подобного типа перечислить в принципе невозможно, ибо сейчас они плодятся, как термиты.

Сам по себе приём этот неплох и позволяет автору вводить читателя в незнакомый ему мир постепенно. Ведь если персонажи – местные, то они не станут объяснять друг другу обыденные для них вещи. Но эти самые обыденные вещи могут быть незнакомы среднестатистическому современному читателю. Зато, если главный персонаж – уроженец двадцатого века, он с полным правом может задавать вопросы относительно того, как пользоваться, к примеру, колодезным журавлём и кто такой цирюльник. А то иные нынешние школьники убеждены, что это каторжник. «Спасибо» Никите Сергеевичу Михалкову.

Проблема ведь не в попаданцах как таковых, а в том, что их поведение в большинстве случаев психологически недостоверно. В чем заключается эта недостоверность? В том, что внезапный переселенец легко, радостно и быстро адаптируется в новом мире.   Видимо, авторы подобных историй и рады были бы сменить окружающую их реальность на какую-то другую, да не могут. Вот и проецируют нереализованные желания на бумагу. Проецировать, конечно, можно, только делать это надо грамотно, с учетом ностальгии, которая крысой вгрызается в сердца большинства эмигрантов (вспомните скажем, того же Набокова или Бродского).

Не стоит, кстати, путать попаданцев с путешественниками во времени и путешественниками по мирам. Казалось бы, какая между ними разница? Да примерно такая же, как между добровольной эмиграцией и вынужденной депортацией. Иными словами, путешественники отправляются странствовать по всяким там иным мирам по своему желанию или служебной необходимости. Но они, по крайней мере, знают, куда и зачем отправляются, а главное – когда и как вернутся. Попаданца же никто не спрашивает, хочет он куда-то там перемещаться или нет. Меня вот тоже в своё время не спросили. Просто увезли ребёнком из одной страны в другую. И радости мне это не доставило, в первую очередь из-за внезапной разлуки с друзьями. Человеку свойственно скучать по близким людям. Если же ваш герой не скучает, то этому надо придумать какое-то объяснение. Неплохо вышел из положения С. Садов в своей книге «Уйти, чтобы выжить». Там родные героя погибли, а сам он оставшись на родине, неизбежно бы пал жертвой смертельной болезни. Но то, что перемещение Володи Старинова подготавливается целой командой учёных, делает его скорее путешественником, чем попаданцем. Хотя дальнейшее развитие сюжета идёт по типично попаданскому сценарию.

Ладно, допустим, вашему герою с окружением не повезло. Родители-алкоголики, с работы выперли (или из универа отчислили), лучший друг оказался предателем и девушку любимую увёл… Да, в такой ситуации человек скорее всего будет рад свалить куда подальше. Но ему всё равно найдется, о чем пожалеть. Хотя бы на гастрономическом уровне. Помнится, в Прибалтике бананы с гамбургерами появились уже в начале 90-х, а в Сибири их в то время было не достать. Мне же хотелось именно банана. Вроде бы ерунда, но раздражало. Именно мелочи, как правило, и раздражают более всего. Они подобны тем каплям воды, что падали на голову приговорённого в древнем Китае. Курильщики неизбежно будут испытывать раздражение, когда их любимые сигареты закончатся. А некоторые без чашки кофе по утрам даже проснуться полностью не в состоянии. Да и наша водопроводная вода по вкусу сильно отличается от той воды, что достают из скважин и уж тем, более от той, что течет в реках. И столь резкое изменение рациона не может не сказываться на чисто физическом самочувствии внезапного переселенца. Проще говоря, у него вполне может возникнуть расстройство желудка. А есть ещё огромное количество сугубо бытовых мелочей. К примеру, в средние века обувь шили на одну ногу, а в военное время многие дома отапливались с помощью буржуек и т. д. и т. п. Конечно, человек ко всему приспосабливается. Но чтобы приспособиться, необходимо время. Так что раз уж пишите о попаданцах, то хотя бы одну четвертую книги должен занять процесс адаптации вынужденного переселенца к новой среде обитания.

Второй краеугольный камень, о который разбиваются творения начинающих авторов – это языковой барьер. С ним сталкивается большинство тех, кто переезжает из одной страны в другую, но 95% всех попаданцев и попаданок свободно общаются с местными жителями, даже если оказывается в каком-либо вымышленном мире. Нет, если вы придумаете тому, откуда ваш герой так хорошо владеет чужим языком более или правдоподобное объяснение, то флаг вам в руки. Скажем, В. Крапивин в эпилоге повести «Дети Синего фламинго», написанной, кстати, в далёком 1979 году, то есть задолго до того, как попаданство стало массовым явлением, замечает: «Читая фантастические истории, как люди попадали в разные загадочные королевства, я удивлялся: страна незнакомая, а герой всех понимает. Разве там говорят по-русски? Вот так же неясно и с островом Двид. По-нашему говорили его жители? Или я, попав туда, начал сразу понимать их язык? Может быть, на острове такой закон природы?»

Может, это и не самое лучшее объяснение, но оно, по крайней мере, есть. И не думайте, что наши современники, переместившиеся в прошлое, легко поймут своих далеких предков. Язык – явление живое, он постоянно развивается и изменяется. Если есть подобная возможность, почитайте книги, написанные в те времена, о которых вы намерены писать. И вы увидите, что чем раньше написана эта книга, тем сильнее отличается её язык от привычного нам. Это не говорит о том, что если вы хотите отправить своего героя во времена, к примеру, Петра I, то и писать должны таким же языком, каким написалось «Юности честное зерцало» (но прочитать желательно, много полезного об эпохе узнаете).

Авторский стиль может и должен соответствовать правилам современного русского языка, но в речи персонажей – уроженцев прошлого – должны присутствовать историзмы и архаизмы, то есть слова, обозначающие предметы и явления, которых нет в современной действительности, и неупотребляемые ныне слова и выражения. Разница между историзмами и архаизмами заключается в том, что последние имеют современные синонимы, например, вместо местоимения «сей» сегодня употребляют местоимения «этот». Историзмы же современных аналогов не имеют, поскольку тех явлений, действий и предметов больше нет, как нет теперь картин лубочных, например.

Ну и третий момент, который так раздражает многих читателей и критиков, это та лёгкость, с которой попаданцы взлетают на вершину социальной лестницы. Ни разу не встречала попаданца удовлетворившегося статусом простого крестьянина. Оно и понятно, ведь стать крестьянином и в нашем мире можно, а вот королем или великим полководцем разве что на страницах книг. К тому же герой литературного произведения просто обязан совершить что-нибудь героическое. Но успешная адаптация в новом мире – уже в какой-то степени заслуга. Достигнуть карьерных высот даже в родном пространстве не так просто, а в чужом – тем более. Это в наше время любой призывник имеет шансы когда-нибудь дослужиться до генерала. И то дослуживают далеко не все.

А в дореволюционной России дворянских отпрысков записывали в тот или иной полк ещё до рождения. Если на свет появлялась девочка, запись попросту аннулировалась, а мальчики к моменту призыва в армию уже имели солидные офицерские звания. Отсюда, кстати, пошла поговорка «солдат спит – служба идёт». Много ли вы знаете великих полководцев, вышедших из низшего сословия? А попаданец по своему статусу даже ниже крестьянина, ведь у него ни кола, ни двора, ни семьи, ни друзей, даже смены белья и то нет. В таких условиях герою скорее грозит участь «пушечного мяса». Конечно, в военное время очередное звание может присваиваться не за выслугу лет, а за какой-то подвиг. Вероятность этого обратно пропорциональны удалённости эпохи, в которую занесло попаданца (или той, на которой базируется фэнтезийный мир) от того времени, где он родился. Чем меньше временной разрыв между эпохами, тем выше шансы.

Оружие, из которого стреляли советские или немецкие солдаты во время Великой Отечественной не так уж сильно отличается от современного. А вот средневековые мечи и луки современнику освоить тяжелей. Причём тяжелей в прямом смысле. Среднестатический двуручный меч весил около трёх-пяти килограммов. Сомнительно, что современный человек, особенно если он даже в спортзале нечасто бывает, сможет просто размахивать такой увесистой железкой, не говоря уже о том, чтобы освоить технику фехтования. То есть освоить эту технику он, может быть, и сможет, но опять-таки не сразу. Но маловероятно, что попаданец когда-нибудь превзойдёт местных жителей в искусстве фехтования. Ведь местные учатся обращаться с оружием с детства, а во взрослом возрасте сложней научиться чему бы то ни было. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть на нынешних школьников, которые компьютером владеют лучше иных родителей.

Зато наш современник однозначно превзойдёт жителей средневекового (или квазисредневекового) мира в умении считать хотя б до 100, а этого уже достаточно для того, чтобы прослыть там человеком «учёным». Хотя демонстрировать современные знания в средневековье следует очень и очень осторожно. Если, конечно, ваш герой не хочет повторить судьбу Джордано Бруно или Галилео Галилея. В конце концов, необязательно делать из попаданца пророка и реформатора. Если не следовать шаблону, а сломать его, привнеся что-то новое, то даже история об очередном попаданце может войти в историю литературы.